Как же ж объять необъятное и впихнуть невпихуемое?
читать дальшеПритча о том, как делать нельзя.
Доказательство того, что не лежит у меня к слэшу душа, не лежит.
Если саспенс в этом тексте хоть немного похож на ту нервотрепкунервотрепку (скоро дедлайн-пропал интернет-сломался нетбук-блятьдедлайн!-кэп творит чудеса и проявляет истинный героизм и выдержку), в которой текст писался и правился, я могу спать спокойно.
Название: Избранный
Автор: *Karen*
Бета: Ka-mai
Размер: миди, 4815 слов
Пейринг/Персонажи: Ватануки Кимихиро/ОМП, упоминание Ватануки Кимихиро/Доумеки Шизука, потомки рода Доумеки; Мокона, Мару, Моро фоном
Категория: слэш
Жанр: драма, UST, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание:Шизука Доумеки был трусом – он не помог своему другу, спрятавшись за мнимым смирением и бездействием. Хидейоши Доумеки был смелым и готовым к решительным действиям. Хидейоши Доумеки определенно был избранным.
Примечание: по заявке «Напишите про яйцо, которое хранил Доумеки, и его применение». Пост-канон.
читать дальшеХидейоши Доумеки был решительным мальчиком. Внешне похожий на отца, он унаследовал вспыльчивый и упрямый характер матери. Родители не удивлялись постоянным вызовам в школу, где Хидейоши умудрился перессориться почти со всеми учителями, упорно не признавая авторитет старших. Единственным, кого всегда слушал мальчик, был старинный друг семьи.
Хироши и Дзюнко Доумеки не препятствовали желанию сына часто навещать волшебника. Но иногда Дзюнко жаловалась на сомнительное прошлое и подозрительных знакомых рода Доумеки, обвиняя мужа чуть ли не в передаче ребенку родового проклятия. Хозяина Магазина она называла исключительно «этот волшебник» и говорила, что однажды он погубит их семью. Доумеки-старший во время редких и непродолжительных ссор отмалчивался и строго поджимал губы, а через полчаса жене надоедало распекать Хироши без какой-либо ответной реакции с его стороны. Их брак не был идеальным, но и неудачным его нельзя было назвать: хорошее происхождение, выгодный экономически союз, храм благодаря их общему труду процветал. Прихожане любили Хироши Доумеки и его добропорядочную жену, а их шестнадцатилетнего сына, несмотря на проблемы с поведением в школе, ставили в пример детям. Волевой, сильный мальчик, говорили люди, далеко пойдёт.
Сам Хидейоши был согласен с таким описанием. Он точно знал, что его ждут великие дела и свершения, ведь даже его имя пророчило удачу и превосходство. Отец постоянно твердил о добродетелях терпения и смирения, а когда прихожане просили у него совета, любил повторять одну и ту же поговорку: «Лучше не дойти, чем зайти слишком далеко». Наблюдая за скорбными лицами посетителей храма, слушая раздражающе праведный тихий голос отца, Хидейоши сделал вывод, что взрослые вообще часто трусят. Смирение не решит их проблем, а излишнее терпение со временем доводит до отчаяния. Он ненавидел семейную политику невмешательства и недолюбливал прабабушку Юми – самую старшую представительницу рода, единственную, кто помнил, сколько лет волшебнику в Магазине. Юми боготворила своего свёкра Шизуку, который, по ее словам, был совершенным человеком. Ей удалось навязать этот идеал всем, кроме Хидейоши и его матери – они принимали спокойствие за пассивность, а смирение называли бесхарактерностью. У Дзюнко была другая любимая поговорка, которую самый младший Доумеки сделал своим девизом: «Я никогда не видела человека, который бы стал долгожителем благодаря соблюдению запретов».
Единственное, в чём Хидейоши категорически не соглашался с мамой – это в «родовом проклятии». Ему нравилось приходить после уроков в Магазин. Полутемные комнаты, вездесущий табачный дым, загадочный волшебник с хитрыми глазами и, наверняка, трагическим прошлым – все это напоминало старый фильм в жанре нуар, где персонажи погрязли в опасных тайнах, а в финале их ждет неизбежная расплата за грехи. Только Хидейоши точно знал, что его волшебник добрый, а значит, вместо печальной развязки обязательно будет хэппи-энд в лучших традициях творений Голливуда: крутой герой изменит ход истории и спасет возлюбленную, с которой будет жить долго и так, чтобы все запомнили. Жизнь в храме, визиты в Магазин, близость загадочного мира духов делали жизнь мальчика похожей на предания, где не хватало только как раз такого смелого и отважного героя. Им и собирался стать Хидейоши – в его жизни недавно появилась важная миссия. Она передавалась мужчинам рода Доумеки из поколения в поколение, и нынешний наследник верил, что исполнить предначертанное суждено именно ему. Все началось с Шизуки, его прапрадеда. На шестнадцатилетие отец рассказал Хидейоши о таинственном яйце, которое этот Шизука получил от некой ведьмы – Юки или Юко, Хидейоши не запомнил. Ведьма не сказала, какая сила спрятана в яйце, но со временем наследники рода догадались, в чем его предназначение. Яйцо бы уничтожило память о ведьме. Никто не знал, какими были их отношения, но Хозяин Магазина редко упоминал ее имя и уж тем более не рассказывал о связывающем их прошлом – он вообще старательно избегал разговоров об этом. А значит, он давно забыл о ведьме, а чувства к ней остыли, думал Хидейоши. Это было знаком, сигналом к действиям. Шизука Доумеки был трусом – он не помог своему другу, спрятавшись за мнимым смирением и бездействием. Хидейоши Доумеки был смелым и готовым к решительным действиям. Хидейоши Доумеки определенно был избранным.
Его приключение началось поздней весной, когда деревья уже отцвели, и днями не прекращались проливные дожди. После школы Хидейоши как обычно зашел в Магазин, где в полутемном коридоре его встретил знакомый голос:
– Ты всегда заходишь через главную дверь. Разве не тянет зайти через сад и веранду?
– А зачем прятаться в тени деревьев? Если есть прямой путь, глупо искать обходные тропинки, Кимихиро-сан.
Кимихиро хитро прищурился и смотрел тем взглядом взрослых, когда они снисходительно выслушивают детский лепет. Удивительно, но его взгляд не раздражал Хидейоши, наоборот, хотелось совершить какой-нибудь подвиг, чтобы заслужить похвалу. Ватануки был похож на Мерлина из западных легенд, в каждой складке его одежд таились мудрость и многолетний опыт. Хидейоши хотел бы стать его королем Артуром.
Хозяин Магазина нарушил тишину тихим вздохом – слишком легким и шутливым для настоящего сожаления:
– Теперь через сад заходит только одна громкая и непредсказуемая, как летний ливень, дама. Судя по погоде, она скоро зайдет, думаю, ты даже сможешь с ней познакомиться. Кстати, ты собираешься всегда называть меня по имени?
Последний вопрос напугал Хидейоши – он хотел сохранить за собой эту привилегию. Все называли Хозяина Магазина Ватануки, и только он – Кимихиро. Ведь Хидейоши особенный.
– Вы же называете меня по имени. Я тоже хочу, можно? Обещаю никогда не забывать прибавлять частицу «сан», – с весёлой, но осторожной улыбкой ответил он.
– Это потому, что я знал слишком много Доумеки и легко могу в вас запутаться, вы же все невозможно похожи. Но так уж быть, можешь называть меня по имени.
За разрешением последовал небрежный взмах руки и притворно сведенные брови. Хидейоши улыбался от уха до уха, Ватануки тоже не сдержал мальчишеской улыбки. Они разговаривали и шутили весь вечер, им было легко и весело вдвоем. Когда начался дождь, в комнату с визгом ввалились Мокона, Мару и Моро. Мокона крутился на полотенце, громко распевая детскую песенку о дождике, а Мару и Моро довольно жмурились, пока Ватануки бережно сушил и расчёсывал их волосы. Все вместе они были настоящей, крепкой семьёй, и Хидейоши неистово завидовал – дома разговаривали только по делу, отца нельзя было тревожить во время работы, а мама говорила, что мальчиков надо воспитывать в строгости для закалки характера. То, что атмосфера в храме и в Магазине так отличалась, было слишком несправедливо – Хидейоши хотел что-то изменить, сейчас же, немедленно. Он хотел сделать что-то значимое, чтобы все оценили, чтобы в доме все радовались за него и не ссорились. Внезапно он поднялся и сказал, что ему пора. Кимихиро посмотрел на него с непонятной грустью, и впервые в жизни Хидейоши увидел в его глазах столь знакомое и презираемое смирение.
– Тогда иди, Хидейоши-кун, иди, если чувствуешь, что надо, но лучше бы ты дождался Аме Вараши. Надеюсь, ты выберешь правильную дорогу, а она не всегда самая прямая и легкая.
Хидейоши замер, пытаясь понять, о чем именно говорит Ватануки – о дороге домой или о более важных и серьезных вещах. Пауза в разговоре затянулась и превратилась в неловкую, и Хидейоши прервал ее первым попавшимся вопросом:
– О чем вы задумались, Кимихиро-сан?
– Я думаю о том, что просыпаясь утром, надо быть готовым к смерти, – ответил Ватануки и улыбнулся. В этот момент он выглядел самым юным и самым старым человеком в мире.
– Вы сейчас о чём? Я не понимаю… Вы что, боитесь смерти?
– Нет, смерти я не боюсь. Но у меня есть самый большой, потаённый страх. Хуже всего, что когда он осуществится, я даже ничего не замечу.
Дома Хидейоши еще с порога услышал крики матери. Она снова ругалась с отцом, обвиняя его и весь род Доумеки во всех земных бедах и конкретно в загубленном будущем сына. Хироши молчал, чем еще больше злил жену. Вместо него отвечала его мать, со скорбным лицом упрекая невестку в скверном характере и непозволительной для жены священника гордыне. Хидейоши наблюдал за ссорой, удерживая автоматические сёдзи, мечтая снова оказаться в спокойной и дружелюбной атмосфере Магазина, рядом с личным волшебником всех Доумеки. Из соседней комнаты доносились истеричные всхлипы матери и возмущенные вопли бабушки:
– …больше не могу терпеть твою бесхарактерность, если ты мне сейчас же не ответишь, я подам на развод!
– Развод?! Жена главы рода Доумеки подаст на развод? Да у тебя хоть капля стыда есть, негодница? Ты всех нас опозоришь! Только подумай, что скажут прихожане!
Когда Хидейоши уже отходил от двери, из комнаты послышался тихий голос отца:
– Прекратите, вас могут услышать. Хорош священник, чья жена и мать орут друг на друга на весь дом.
Хидейоши поставил сёдзи в своей комнате на режим недопуска и спрятал голову под подушку. Крики не прекращались, вбиваясь ржавыми гвоздями прямо в голову, сжимая горло, отчего дурацкие слезы сами выступили на глазах. Хотелось спрятаться, исчезнуть или сделать что-то очень большое и непоправимое – вбежать в комнату и сказать, что он любит родителей, или поцеловать Кимихиро, или…
Широко распахнув глаза, Хидейоши встал с кровати и, словно под гипнозом, направился в комнату отца. Не включая свет, он нашёл в шкафу маленькую шкатулку и достал оттуда яйцо. Не моргая, Хидейоши смотрел на маленькую и глупую вещь, над которой так тряслись целые поколения Доумеки. Самый младший из них сейчас держал в руке судьбу Ватануки Кимихиро, Хозяина Магазина, самого могущественного волшебника в мире.
Хидейоши Доумеки был полон решимости. Он задержал дыхание, закрыл глаза и сжал кулак. В комнате раздался громкий треск.
Следующим утром Хидейоши проснулся в обычном мире. Небо не рухнуло, родители не помирились, сам Хидейоши остался прежним. Он с трудом отсидел уроки, сердце колотилось где-то в горле, а кончики пальцев покалывало от возбуждения. Надо было как можно быстрее добраться до Магазина, увидеть Кимихиро и убедиться, что яйцо сработало.
Последние метры до Магазина Хидейоши пробежал, задыхаясь от быстрого темпа и волнения. Как только он пересек барьер у ворот, его окутала звенящая, душная тишина. Почему-то здесь сильнее ощущалось скорое приближение грозы, воздух дрожал, будто само пространство Магазина растерянно пыталось перестроиться. От необъяснимого испуга у Хидейоши пересохло во рту, и когда по шее медленно потекла капля холодного пота, дверь Магазина распахнулась. Вместо Мару и Моро, обычно приветствовавших его на пороге, Хидейоши увидел темный силуэт самого Хозяина. Осторожно и как-то нескладно двигаясь, он вышел на крыльцо и приветственно улыбнулся. У Хидейоши вырвался вздох облегчения – все было на своих местах. Перед ним стоял все тот же Кимихиро.
За обедом он рассказывал об утреннем клиенте: совсем древний дедушка искал свою первую любовь. Со старой фотографии улыбалась молодая и красивая девушка в школьной форме, и клиент был готов заплатить чем угодно, чтобы узнать, где она сейчас. Хидейоши никак не могу понять желания старика:
– Прошло столько лет, она, наверно, сейчас совсем дряхлая и не похожа на ту девочку с фотографии. Зачем ему разочаровываться в мечте?
Глаза Ватануки спрятала растрепанная чёлка, он увлеченно рассматривал солнечные блики на своем стакане с виски. Его голос звучал приглушенно и сдавленно, словно преодолевал невидимое сопротивление:
– Эта девушка давно мертва – погибла в автокатастрофе вскоре после того, как был сделан снимок. Ее возлюбленный чуть не покончил с собой от горя. Лет через десять он женился, вырастил детей, а потом и внуков. Они хорошо ладили с женой, но первая любовь так никогда и не прошла. Трудно соперничать с достоинствами умерших. А теперь у него болезнь Альцгеймера, он постоянно забывает, что женат, и что девушка с фотографии давно умерла. Думает, потерял ее после окончания школы.
Ватануки отпил из стакана, и Хидейоши завороженно наблюдал за движением кадыка, смотрел на капли на бледных и узких губах. Ему было жутко любопытно, каков виски на вкус.
Промочив горло, Ватануки продолжил рассказ привычно глубоким, мягким голосом:
– Он бы не разочаровался в ней, даже будь она беззубой старухой в лохмотьях. В этом вся суть, Хидейоши-кун, надеюсь, ты скоро поймешь. Кого ты любишь, у того ты в оковах. Эти оковы носят смиренно и с гордостью, они могут превратиться в стержень характера человека, его опору в жизни. Я исполнил желание влюбленного мальчика, он скоро встретится со своей возлюбленной. Заплатит за него дряхлый старик – своим ожиданием. Через неделю ему суждено уйти из этого мира, а его жена похоронит его рядом с заброшенной и позабытой родственниками могилой девушки. Жена и потомки мужчины будут поддерживать порядок и навещать обе могилы. Нельзя забывать своих умерших, иначе рискуешь поплатиться настоящим и будущим.
Вдруг Хидейоши стало очень страшно. Он редко видел Кимихиро таким грустным и странно потусторонним: бледная кожа казалась совсем прозрачной, в глазах почти не осталось жизни, а сам волшебник походил на древнего, застывшего среди пустыни сфинкса. Неизвестную и пугающую магию разрушил Мокона, слишком тихий для обеденного времени. Непрерывно зевая, он взобрался на колени Ватануки и уютно засопел. Кимихиро растерянно переводил взгляд с Моконы на Хидейоши, и, поглаживая одной рукой ушки Моконы, по привычке потянулся к трубке. Когда комнату наполнил пряный дым, тонкими узорами обвивая фигуру волшебника, Хидейоши нашел в себе силы снова заговорить:
– А когда вы начали курить, Кимихиро-сан?
Тот замер, не донеся трубку до рта:
– Кажется, я курю, сколько себя помню, Хидейоши-кун.
Вернувшись домой, Хидейоши окончательно успокоился. Несмотря на странный случай во время разговора, Кимихиро вел себя как обычно. До конца вечера они болтали о перезапуске старого сериала времен молодости Ватануки, и тот рассказывал об отличиях сюжета манги и экранизации, хоть так и не вспомнил, с кем смотрел сериал впервые. Он задорно подтрунивал над знакомым духом со скверным характером, который пришел к нему за каким-то огромным китайским фонариком. Когда Хидейоши удачно, хоть и слишком нагло пошутил над духом, Ватануки громко рассмеялся и взъерошил ему волосы. От этого прикосновения захотелось подпрыгнуть и немедленно выдать еще одну такую же удачную шутку.
Уходил «избранный» Доумеки с чувством исполненного долга, довольный своей смелостью. Хозяин Магазина теперь свободен от оков и призраков прошлого, и может полностью принадлежать настоящему. Под «настоящим» Хидейоши, конечно же, понимал себя.
Всю следующую неделю он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. С каждым днём Ватануки становился веселее и жизнерадостнее, казался более понятным и близким. Они проводили еще больше времени вместе, Хидейоши засиживался допоздна. Он прекратил видеться с одноклассниками, на время визитов отключал коммуникатор, и только родители могли дозвониться на старый-престарый, как музейный экспонат, телефон в Магазине. Ватануки всегда отвечал сам, умудряясь мягко и осторожно убедить старших Доумеки разрешить сыну остаться подольше или даже на ночь. Кимихиро говорил серьезным, взрослым голосом, а сам подмигивал Хидейоши и улыбался по-новому, как школьник, где-то раздобывший выпивку. От этой улыбки пересыхало во рту, хотелось выпить стакан наверняка противного на вкус виски, которое так любил Ватануки. Или закурить. Или проверить, чем отличается поцелуй с мужчиной от поцелуя с девушкой.
В пятницу Хидейоши понял, что не сможет дождаться конца уроков, и по дороге в школу свернул в сторону Магазина. На крыльце его уже ждал Кимихиро с трубкой. В утренних лучах его кожа выглядела еще белее, небрежно завязанное кимоно открывало тонкую длинную шею и худые плечи. Хидейоши всегда знал, что заключенный в Магазине Ватануки бледный и худощавый, но раньше это только добавляло ему особой потусторонности, делало похожим на духа из старых легенд. Никогда раньше Хидейоши не думал, что худые запястья так удобно было бы обхватить своей рукой, что линия шеи будет еще изящней, если Ватануки запрокинет голову, а на бледной коже, наверно, легче оставить синяки от пальцев или даже… К лицу Хидейоши прилил жар, он был уверен, что умрет сейчас же, если не коснется Кимихиро. Тот выдохнул почти прозрачный в солнечном свете дым и без приветствия спросил:
– Не боишься, что я выдам тебя родителям?
– Но вы же не скажете им ничего, правда, Кимихиро-сан?
– Нет, не скажу, – ответил Ватануки, склонив голову к плечу и рассматривая Хидейоши сквозь пряди чёлки. – Что стоишь у ворот, проходи внутрь, раз пришел. Но я принимаю твою просьбу не говорить родителям о прогуле в качестве желания, так что придется платить.
– Какой будет цена, Кимихиро-сан? – заученно спросил Хидейоши. Ему с детства твердили о необходимости уточнять плату, он хорошо знал принцип работы Магазина.
Ватануки ничего не сказал, только толкнул рукой дверь и исчез в темноте коридора. В голове Хидейоши пронеслась мысль, что отсутствие ответа – плохой знак, и что ему надо бы испугаться, отказаться от желания и все же пойти в школу. Но эту мысль быстро вытеснили сложные узоры из лотосов на подоле кимоно – слишком длинный шлейф тянулся за Ватануки, как хвост диковинной птицы. Ватануки обернулся и бросил быстрый взгляд из-под ресниц, порочно – наконец-то он понял истинное значение этого книжного слова – улыбнулся, и Хидейоши внёс в свое последнее сравнение поправку: перед ним хищная диковинная птица.
В доме они некоторое время просто молча сидели – один на полу, другой – лениво развалившись на диване. Этих минут хватило, чтобы Хидейоши понял суть перемены в Ватануки. В нем исчезло что-то, что сдерживало его – некое внутреннее ограничение, делавшее его одновременно отстранённым и умиротворённым, создававшее иллюзию безобидного чудака. Теперь Ватануки заполнял своим присутствием всю комнату, аура чистой, оголенной силы тянулась за ним, как пряный и тяжелый запах благовоний, и кружила голову не хуже белой кожи бедра, виднеющейся в разрезе кимоно.
Это женское кимоно, заметил Хидейоши, и завязано оно по-женски – на талии. Ему было непонятно, зачем взрослому, даже старому мужчине одеваться, как женщина. Раньше волшебник предпочитал мужские китайские ципао, нет, чонсамы – Хидейоши специально искал в интернете правильные названия. Даже когда Ватануки надевал слишком яркие для мужчины кимоно, он все равно завязывал оби как подобает – на бедрах. Новый Ватануки не обращал внимания на огромный вырез кимоно и распахнутые полы, открывающие ноги выше колен. Новый Ватануки пристально смотрел в глаза Хидейоши уже несколько минут. А Хидейоши Доумеки впервые за сознательную жизнь отвел взгляд, краснея от стыда.
– Твоей платой станет работа по дому, – запоздало ответил на вопрос своего временного клиента Ватануки. – Если ты думал, что сможешь прохлаждаться и отдыхать у меня дома вместо уроков, то должен тебя разочаровать: ты будешь чистить кухню, вытирать пыль в сокровищнице и мыть полы во всем доме. Своими руками.
Хидейоши ошарашенно хлопнул глазами:
– Но для этого есть специальные боты-уборщики!
– У меня их нет. Ты видел где-нибудь в Магазине жука-пылесборника? Или хоть один дисплей состояния комнаты? Здесь всё убирается исключительно по старинке, вручную. Так что тряпку в руки и бегом работать, прогульщик.
Пытаясь представить уборку без автоматических специализированных роботов, дитя технологий двадцать второго века шокировано выдохнуло:
– Вы используете магию для этого?
– Нет, не использую. Я вообще очень старомодный, – сказал Ватануки и притворно чопорно поджал губы.
Уставший после целого дня рабского труда и разомлевший после ванны Хидейоши пил чай, с любопытством и легкой завистью наблюдая, как Ватануки наливает себе саке из подогретого чайничка. Кимихиро поймал на себе его взгляд и уже знакомо хищно улыбнулся.
– Хочешь попробовать? Ладно, у меня сегодня прекрасное настроение. Пользуйся этим шансом, работничек, – предложил он, протягивая Хидейоши крохотную, но наполненную доверху глиняную чашечку.
Тот уверенно осушил чашку одним глотком – саке с непривычки обожгло горло, и Хидейоши зашёлся в сухом кашле. Кимихиро рассмеялся, кимоно почти полностью сползло с его плеч, на щеках появился пьяный лихорадочный румянец. От этого зрелища Хидейоши прекратил кашлять и забыл, как дышать. Рука потянулась к трубке – почти белые пальцы на красном дереве, губы плотно обхватывают конец трубки. Затягиваясь, Ватануки прикрыл от удовольствия глаза, а когда открыл, в их глубине вспыхивали такие же жаркие искры, как и в тлеющем табаке на другом конце трубки. Выдохнув дым, он быстро и почти незаметно облизал губы и затянулся еще раз. На третьей затяжке Хидейоши спросил небеса, за что заслужил такую пытку. Вместо того, чтобы подойти и впиться глубоким поцелуем в приоткрытые, сухие от табака и дыма губы, он налил себе еще саке, и, выпив, отважился спросить:
– Почему вы сегодня оделись, как женщина, Кимихиро-сан?
Ватануки ответил неожиданно горько:
– Алкоголь язык развязал? Что ж, я иногда ношу женские вещи, потому что...
Он даже не успел закончить предложение, как взгляд заволокло бессмысленное и потерянное выражение. После короткой паузы он продолжил:
– ...Просто потому что мне нравится, наверно.
Растерянный вид Кимихиро подтолкнул Хидейоши к решительным действиям: он подошёл совсем близко, накрыл бледную руку своей, но когда все же наклонился, Ватануки резко отодвинулся и выдернул ладонь, объяснив со снисходительным укором в голосе:
– Это лишнее, поверь. Доумеки, ты, конечно, похож на своего прадеда, как тот был похож на своего деда, но я, знаешь ли, не ищу замены.
Ему отказали. Кимихиро ему отказал. К горлу подкатил ком обиды, и Хидейоши уставился в потолок, сдерживая постыдные злые слезы. Он сам себе казался жалким и глупым. Когда глаза перестало щипать, он спросил, стараясь, чтобы это прозвучало безразлично, но голос предательски дрожал:
– Вы раньше никогда не называли меня по фамилии, Кимихиро-сан! И какое мне дело до всех этих дедов и прадедов? Разве вы не видите, что это я сам хочу...
Голос сорвался от волнения, а Хидейоши мысленно возмутился: почему он должен это озвучивать? Ватануки – чертов Хозяин Магазина, ему полагается быть мудрым и понимать желания людей с полуслова, а не хлопать глазами, удивленно открыв рот. Такой идиотский вид настолько не вязался с самим Кимихиро, что Хидейоши снова захотелось его поцеловать или впервые в жизни ударить.
Ватануки же с глупой улыбкой извинился:
– Я раньше называл тебя по имени? Прости, в последнее время я слишком рассеянный, постоянно что-то забываю. Ах да, ты же еще маленький, глупо было бы называть тебя по фамилии. Извини старого идиота, Хироши-кун.
Услышав имя отца, Хидейоши отшатнулся. Это неправильно, неправильно, неправильно, должно быть, случайная оговорка, ошибка. Но Ватануки обеспокоенно заглянул в глаза и спросил Хироши-куна о самочувствии. Чувствуя, как земля проваливается под ногами, Хидейоши выбежал из комнаты, и, схватив школьную форму, так на ходу и переоделся.
По возвращении домой у входной двери он столкнулся с угрюмым отцом. Тот хотел что-то сказать, но Хидейоши был настолько зол, что решился на ужасную, непозволительную наглость – захлопнул прямо перед носом отца сёдзи, кулаком ударив по кнопке закрытия на стене. Затем поставил режим тотального недопуска в комнате, отключил все коммуникаторы и упал на кровать, закрыв лицо руками. В вихре жгучей обиды, гнева, несправедливости и острого желания потерялась мимолётная мысль, что он уже неделю не видел ни Мару с Моро, ни Моконы.
Все утро субботы он выслушивал нотации отца. Хидейоши всё пропускал мимо ушей – все, о чём он может думать, это целовал ли его отец Кимихиро. Вчерашний спокойный тон Ватануки говорил в пользу того, что да, по крайней мере, пытался. И, видимо, не один Доумеки думал о Кимихиро в таком ключе. Свои собственные мысли Хидейоши предпочитал не учитывать: если бы он добился Кимихиро, то никогда бы не искал себе подставную жену, никогда бы так не унижал своего возлюбленного. Его же воспитывали честным, эти отвратительные лицемеры воспитали его честным! Сами, наверно, днём спали с таким удобным Ватануки, а ночью делали наследников с законными женами, как подобает в приличном обществе. Славная семейная традиция! Передай эстафету сыну! Хидейоши разрывало от ненависти и разочарования, он одновременно жалел и презирал Ватануки. И в ближайшее время не хотел бы его видеть, если бы прабабушка Юми не велела передать маринованные сливы по любимому рецепту Кимихиро.
Передавая банку со сливами и обещание скорого визита от прабабушки, Хидейоши старательно прятал взгляд и попытался почти сразу же убежать. На следующий день он успокоился и снова начал заходить после школы. Кимихиро теперь стал добродушным и гостеприимным. Ощущение обжигающей силы пропало, как и яркие кимоно с узорами из цветов. Их заменили выдержанные в одном цвете, чисто мужские кинагаши, а иногда, несмотря на жару, простые черные штаны и тонкий закрытый гольф. Ватануки снова улыбался по-новому – искренне и беззащитно, что, конечно же, жутко раздражало. Он теперь называл Хидейоши исключительно по фамилии – боится перепутать, зло думал отныне просто «Доумеки». Все в новом Кимихиро невыносимо раздражало – вечно растерянный взгляд, несносная забывчивость, нынешний пуританский стиль в одежде. Ватануки в женском кимоно пугал, но притягивал, соблазнял, восхищал; этот вызывал жалость и желание хорошенько его встряхнуть. Просто желание он тоже вызывал, но в этом Хидейоши боялся себе признаться – еще слишком свежей была обида после отказа. Возможно, Кимихиро почувствовал раздражение Хидейоши, потому что еще через неделю он начал непривычно огрызаться. Волшебник, который теперь вел себя более соответствующе биологическому возрасту своего тела, постоянно бурчал, срывался на крик и шипел «Доумеки» с такой злобой, что Хидейоши невольно вздрагивал и ёжился.
Однажды после обеда Кимихиро уселся напротив Хидейоши и начал пристально, очень пристально рассматривать его. Хидейоши не мог не замечать мягкую и нежную кожу лица, сосредоточенно нахмуренные брови, линию которых так хотелось проследить пальцем. В черном гольфе Ватануки выглядел больным, под глазами залегли темные круги. От него доносился запах алкоголя и табачного дыма – Хидейоши не понимал, что в нынешнем Кимихиро могло вызывать желание, он был жалким, потерянным, несчастным. Вопреки мыслям Хидейоши почувствовал, что наклоняется все ближе и ближе, пока к запахам дыма и алкоголя не примешался особенный, самый лучший, самый зовущий запах в мире. То, что было потом, Хидейоши был уверен, он запомнит на всю жизнь. Ватануки сам целовал его – сначала легко, а потом глубоко и напористо, проникая в саму душу, оставляя на ней свой след. Это никогда бы не сравнилось с поцелуем девушки, никогда бы не сравнилось с поцелуем любого другого мужчины. Когда Хидейоши подался вперед с желанием продолжать бесконечно или немедленно перейти к чему-то большему, Ватануки вдруг отстранился, начал собирать тарелки с обеда и, не оборачиваясь, проговорил:
– Хватит с тебя, скоро должна прийти моя милая Коханэ-тян, так что вали отсюда, ты на нее плохо влияешь.
Коханэ? Коханэ Доумеки, жена Шизуки? Наконец Хидейоши начал понимать, что происходило с Ватануки. Он думал, что перед ним Шизука, что они с Коханэ живы, что ему лет восемнадцать-двадцать. Внезапно всё стало на свои места. Нашлось объяснение постоянной забывчивости, переменам в характере, в стиле одежды. Осознание было таким ужасающим и необратимым, что Хидейоши быстро попрощался и выбежал из Магазина – ему казалось, что он задохнется в четырех стенах.
Но почему яйцо подействовало именно так? «Если мой самый большой страх осуществится, я об этом не узнаю», «оковы любви могут превратиться в стержень характера человека, его опору в жизни» – эти слова горели в его голове, прожигая мир перед глазами, заполняя собой всё остальное. Неужели он любил ту ведьму? Неужели воспоминания о ней были самым важным, что у него было? Несмотря на ужас от последствий своего поступка, Хидейоши чувствовал себя обманутым, никому не нужным: самым важным для Кимихиро человеком была ведьма, единственным Доумеки для него всегда был Шизука, все остальные были просто случайными прохожими в его жизни. Даже эту Коханэ он любил больше, чем самого Хидейоши! Он убегал от Ватануки, от Магазина, теперь пустого и почти мертвого, от своего поступка, от ответственности за него. До конца школьных занятий он не возвращался в Магазин.
В честь конца семестра в школе Хидейоши устраивали экскурсию в Киото. Родители с необычным рвением настаивали на посещении, говорили, что надо сменить обстановку, что такие поездки необходимы наследнику храма, и взяли с Хидейоши обещание побольше разузнать о местных храмовых комплексах. Мама к тому времени подозрительно притихла, будто бы успокоилась, оставив попытки перекроить характер мужа по своему желанию, а флегматичность отца удивительным образом успокаивала. Хидейоши решил их послушаться и отвлечься на время поездки. И хотя его все еще мучило чувство вины, стыд за поспешное и необдуманное решение, он решил, что за пару дней ничего не случится. По возвращению в Токио он во всем признается отцу, а пока приведет свои чувства в порядок.
Экскурсия была ожидаемо скучной, а одноклассники казались совсем глупыми детьми с шуточными проблемами. Тем не менее, Хидейоши успокоился, твердо решив раскаяться и принять ответственность. Немного беспокоило то, что весь первый день не отвечал ни один коммуникатор родителей. Зато вечером второго дня позвонила прабабушка. Хидейоши не видел ее глаз – она неправильно держала коммуникатор, и камера была на уровне ее подбородка. Но как только он разобрал, что она орет, Хидейоши бросило в холодный пот:
– Что ты с ним сделал? Что ты натворил, глупый ребенок? Отвечай! Ты украл яйцо?! Признавайся! – голос старушки был пугающе сильным и злым. Хидейоши никогда в своей жизни не слышал, чтобы тихая и кроткая женщина так кричала. Он тихо промямлил в ответ:
– Я… Да. Но я не хотел… я не думал…
Юми Доумеки судорожно втянула воздух и тихим, бесцветным голосом сказала:
– Правильно, ты не думал, – и оборвала связь.
Хидейоши трясло так, что он не мог убрать коммуникатор в карман. Перезвонить он не решался – боялся услышать страшный приговор, даже не хотел знать, что случилось с Кимихиро. Всю ночь Хидейоши не мог сомкнуть глаз и дрожал под теплым одеялом до самого утра, когда за детьми прилетел школьный планер.
Дома он сразу же увидел бледную бабушку с поджатыми губами. На вопрос, что произошло, она покачала головой и отвела в храм. Отец сидел в своем кабинете, сжимая голову руками. Хидейоши никогда не видел отца в отчаянии, и когда он поднял на сына потухшие глаза, тот еле сдержал крик. Первой заговорила бабушка:
– Вчера ночью сбежала твоя мать. Вещей нет, из гаража исчез один электромобиль, оставила только записку тебе. «Ты у меня сильный, Хидейоши. Люблю тебя и обещаю найти», – ее голос дрогнул, и губы затряслись. – Какой позор, что скажут люди…
Отец резко поднялся с кресла и вышел из комнаты. Хидейоши казалось, что он остался совсем один. Идиотская записка ничего не объясняла. Его предали. Все его предали. Бежать было некуда – даже в Магазине его больше не ждал добрый волшебник, у которого на все был мудрый ответ. Вспомнив о вчерашнем звонке прабабки Юми, он с сумасшедшей надеждой и отчаянием одновременно выбежал из дома. По пути Хидейоши, как мантру, как самое сильное заклинание, повторял «все будет хорошо». Если верить, сильно верить в желание, оно обязательно сбудется, так говорил Кимихиро, он обещал!
Когда Хидейоши подбежал к воротам Магазина, то увидел полусгнивший забор и заросший травой пустырь. К столбу с надломленным полумесяцем прислонился юноша лет семнадцати в мятых штанах и криво застегнутой школьной рубашке. Весь дрожа, Хидейоши подошел к тому, кто еще недавно был Кимихиро Ватануки, Хозяином Магазина желаний и самым могущественным волшебником в мире. Потерянный ребенок в теле Ватануки поднял на Доумеки прищуренные близорукие глаза и растерянно улыбнулся:
– Простите, а вы не подскажете, где я сейчас? Никак не могу вспомнить дорогу домой.
– Кимихиро-сан, простите меня, умоляю, я сделаю все, что угодно, отдам все, только вернитесь ко мне, пожалуйста, только не оставляйте меня! – срывающимся голосом шептал Хидейоши, заглядывая в лицо ребенка с мертвыми глазами.
– Мы знакомы? Извините, но я вас не помню. Я вообще мало что помню, наверно, я очень забывчивый, но я не помню даже этого, к сожалению. Вы поможете найти мне дорогу домой?
Хидейоши не ответил. Он с немым ужасом смотрел, как тускнеет и затягивается бельмом правый, светло-карий глаз Кимихиро Ватануки.
Примечания:
1) Имя «Хидейоши» можно записать с помощью следующих иероглифов: 秀 – достоинство, превосходство и 吉 – удача.
2) «Я никогда не видела человека, который бы стал долгожителем благодаря соблюдению запретов» – высказывание Мурасаки Сикибу, японской поэтессы и писательницы, автора романа «Гэндзи-моногатари».
3) Ципао – традиционное китайское платье, изначально предполагало широкий крой и длинные рукава.
4) Чонсам – шанхайское название ципао, иногда используется для обозначение мужской одежды.
5) Оби – пояс для кимоно.
6) Кинагаши – легкое мужское кимоно, обычно используется как домашний вариант одежды.
Доказательство того, что не лежит у меня к слэшу душа, не лежит.
Если саспенс в этом тексте хоть немного похож на ту нервотрепкунервотрепку (скоро дедлайн-пропал интернет-сломался нетбук-блятьдедлайн!-кэп творит чудеса и проявляет истинный героизм и выдержку), в которой текст писался и правился, я могу спать спокойно.
Название: Избранный
Автор: *Karen*
Бета: Ka-mai
Размер: миди, 4815 слов
Пейринг/Персонажи: Ватануки Кимихиро/ОМП, упоминание Ватануки Кимихиро/Доумеки Шизука, потомки рода Доумеки; Мокона, Мару, Моро фоном
Категория: слэш
Жанр: драма, UST, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание:Шизука Доумеки был трусом – он не помог своему другу, спрятавшись за мнимым смирением и бездействием. Хидейоши Доумеки был смелым и готовым к решительным действиям. Хидейоши Доумеки определенно был избранным.
Примечание: по заявке «Напишите про яйцо, которое хранил Доумеки, и его применение». Пост-канон.
читать дальшеХидейоши Доумеки был решительным мальчиком. Внешне похожий на отца, он унаследовал вспыльчивый и упрямый характер матери. Родители не удивлялись постоянным вызовам в школу, где Хидейоши умудрился перессориться почти со всеми учителями, упорно не признавая авторитет старших. Единственным, кого всегда слушал мальчик, был старинный друг семьи.
Хироши и Дзюнко Доумеки не препятствовали желанию сына часто навещать волшебника. Но иногда Дзюнко жаловалась на сомнительное прошлое и подозрительных знакомых рода Доумеки, обвиняя мужа чуть ли не в передаче ребенку родового проклятия. Хозяина Магазина она называла исключительно «этот волшебник» и говорила, что однажды он погубит их семью. Доумеки-старший во время редких и непродолжительных ссор отмалчивался и строго поджимал губы, а через полчаса жене надоедало распекать Хироши без какой-либо ответной реакции с его стороны. Их брак не был идеальным, но и неудачным его нельзя было назвать: хорошее происхождение, выгодный экономически союз, храм благодаря их общему труду процветал. Прихожане любили Хироши Доумеки и его добропорядочную жену, а их шестнадцатилетнего сына, несмотря на проблемы с поведением в школе, ставили в пример детям. Волевой, сильный мальчик, говорили люди, далеко пойдёт.
Сам Хидейоши был согласен с таким описанием. Он точно знал, что его ждут великие дела и свершения, ведь даже его имя пророчило удачу и превосходство. Отец постоянно твердил о добродетелях терпения и смирения, а когда прихожане просили у него совета, любил повторять одну и ту же поговорку: «Лучше не дойти, чем зайти слишком далеко». Наблюдая за скорбными лицами посетителей храма, слушая раздражающе праведный тихий голос отца, Хидейоши сделал вывод, что взрослые вообще часто трусят. Смирение не решит их проблем, а излишнее терпение со временем доводит до отчаяния. Он ненавидел семейную политику невмешательства и недолюбливал прабабушку Юми – самую старшую представительницу рода, единственную, кто помнил, сколько лет волшебнику в Магазине. Юми боготворила своего свёкра Шизуку, который, по ее словам, был совершенным человеком. Ей удалось навязать этот идеал всем, кроме Хидейоши и его матери – они принимали спокойствие за пассивность, а смирение называли бесхарактерностью. У Дзюнко была другая любимая поговорка, которую самый младший Доумеки сделал своим девизом: «Я никогда не видела человека, который бы стал долгожителем благодаря соблюдению запретов».
Единственное, в чём Хидейоши категорически не соглашался с мамой – это в «родовом проклятии». Ему нравилось приходить после уроков в Магазин. Полутемные комнаты, вездесущий табачный дым, загадочный волшебник с хитрыми глазами и, наверняка, трагическим прошлым – все это напоминало старый фильм в жанре нуар, где персонажи погрязли в опасных тайнах, а в финале их ждет неизбежная расплата за грехи. Только Хидейоши точно знал, что его волшебник добрый, а значит, вместо печальной развязки обязательно будет хэппи-энд в лучших традициях творений Голливуда: крутой герой изменит ход истории и спасет возлюбленную, с которой будет жить долго и так, чтобы все запомнили. Жизнь в храме, визиты в Магазин, близость загадочного мира духов делали жизнь мальчика похожей на предания, где не хватало только как раз такого смелого и отважного героя. Им и собирался стать Хидейоши – в его жизни недавно появилась важная миссия. Она передавалась мужчинам рода Доумеки из поколения в поколение, и нынешний наследник верил, что исполнить предначертанное суждено именно ему. Все началось с Шизуки, его прапрадеда. На шестнадцатилетие отец рассказал Хидейоши о таинственном яйце, которое этот Шизука получил от некой ведьмы – Юки или Юко, Хидейоши не запомнил. Ведьма не сказала, какая сила спрятана в яйце, но со временем наследники рода догадались, в чем его предназначение. Яйцо бы уничтожило память о ведьме. Никто не знал, какими были их отношения, но Хозяин Магазина редко упоминал ее имя и уж тем более не рассказывал о связывающем их прошлом – он вообще старательно избегал разговоров об этом. А значит, он давно забыл о ведьме, а чувства к ней остыли, думал Хидейоши. Это было знаком, сигналом к действиям. Шизука Доумеки был трусом – он не помог своему другу, спрятавшись за мнимым смирением и бездействием. Хидейоши Доумеки был смелым и готовым к решительным действиям. Хидейоши Доумеки определенно был избранным.
Его приключение началось поздней весной, когда деревья уже отцвели, и днями не прекращались проливные дожди. После школы Хидейоши как обычно зашел в Магазин, где в полутемном коридоре его встретил знакомый голос:
– Ты всегда заходишь через главную дверь. Разве не тянет зайти через сад и веранду?
– А зачем прятаться в тени деревьев? Если есть прямой путь, глупо искать обходные тропинки, Кимихиро-сан.
Кимихиро хитро прищурился и смотрел тем взглядом взрослых, когда они снисходительно выслушивают детский лепет. Удивительно, но его взгляд не раздражал Хидейоши, наоборот, хотелось совершить какой-нибудь подвиг, чтобы заслужить похвалу. Ватануки был похож на Мерлина из западных легенд, в каждой складке его одежд таились мудрость и многолетний опыт. Хидейоши хотел бы стать его королем Артуром.
Хозяин Магазина нарушил тишину тихим вздохом – слишком легким и шутливым для настоящего сожаления:
– Теперь через сад заходит только одна громкая и непредсказуемая, как летний ливень, дама. Судя по погоде, она скоро зайдет, думаю, ты даже сможешь с ней познакомиться. Кстати, ты собираешься всегда называть меня по имени?
Последний вопрос напугал Хидейоши – он хотел сохранить за собой эту привилегию. Все называли Хозяина Магазина Ватануки, и только он – Кимихиро. Ведь Хидейоши особенный.
– Вы же называете меня по имени. Я тоже хочу, можно? Обещаю никогда не забывать прибавлять частицу «сан», – с весёлой, но осторожной улыбкой ответил он.
– Это потому, что я знал слишком много Доумеки и легко могу в вас запутаться, вы же все невозможно похожи. Но так уж быть, можешь называть меня по имени.
За разрешением последовал небрежный взмах руки и притворно сведенные брови. Хидейоши улыбался от уха до уха, Ватануки тоже не сдержал мальчишеской улыбки. Они разговаривали и шутили весь вечер, им было легко и весело вдвоем. Когда начался дождь, в комнату с визгом ввалились Мокона, Мару и Моро. Мокона крутился на полотенце, громко распевая детскую песенку о дождике, а Мару и Моро довольно жмурились, пока Ватануки бережно сушил и расчёсывал их волосы. Все вместе они были настоящей, крепкой семьёй, и Хидейоши неистово завидовал – дома разговаривали только по делу, отца нельзя было тревожить во время работы, а мама говорила, что мальчиков надо воспитывать в строгости для закалки характера. То, что атмосфера в храме и в Магазине так отличалась, было слишком несправедливо – Хидейоши хотел что-то изменить, сейчас же, немедленно. Он хотел сделать что-то значимое, чтобы все оценили, чтобы в доме все радовались за него и не ссорились. Внезапно он поднялся и сказал, что ему пора. Кимихиро посмотрел на него с непонятной грустью, и впервые в жизни Хидейоши увидел в его глазах столь знакомое и презираемое смирение.
– Тогда иди, Хидейоши-кун, иди, если чувствуешь, что надо, но лучше бы ты дождался Аме Вараши. Надеюсь, ты выберешь правильную дорогу, а она не всегда самая прямая и легкая.
Хидейоши замер, пытаясь понять, о чем именно говорит Ватануки – о дороге домой или о более важных и серьезных вещах. Пауза в разговоре затянулась и превратилась в неловкую, и Хидейоши прервал ее первым попавшимся вопросом:
– О чем вы задумались, Кимихиро-сан?
– Я думаю о том, что просыпаясь утром, надо быть готовым к смерти, – ответил Ватануки и улыбнулся. В этот момент он выглядел самым юным и самым старым человеком в мире.
– Вы сейчас о чём? Я не понимаю… Вы что, боитесь смерти?
– Нет, смерти я не боюсь. Но у меня есть самый большой, потаённый страх. Хуже всего, что когда он осуществится, я даже ничего не замечу.
Дома Хидейоши еще с порога услышал крики матери. Она снова ругалась с отцом, обвиняя его и весь род Доумеки во всех земных бедах и конкретно в загубленном будущем сына. Хироши молчал, чем еще больше злил жену. Вместо него отвечала его мать, со скорбным лицом упрекая невестку в скверном характере и непозволительной для жены священника гордыне. Хидейоши наблюдал за ссорой, удерживая автоматические сёдзи, мечтая снова оказаться в спокойной и дружелюбной атмосфере Магазина, рядом с личным волшебником всех Доумеки. Из соседней комнаты доносились истеричные всхлипы матери и возмущенные вопли бабушки:
– …больше не могу терпеть твою бесхарактерность, если ты мне сейчас же не ответишь, я подам на развод!
– Развод?! Жена главы рода Доумеки подаст на развод? Да у тебя хоть капля стыда есть, негодница? Ты всех нас опозоришь! Только подумай, что скажут прихожане!
Когда Хидейоши уже отходил от двери, из комнаты послышался тихий голос отца:
– Прекратите, вас могут услышать. Хорош священник, чья жена и мать орут друг на друга на весь дом.
Хидейоши поставил сёдзи в своей комнате на режим недопуска и спрятал голову под подушку. Крики не прекращались, вбиваясь ржавыми гвоздями прямо в голову, сжимая горло, отчего дурацкие слезы сами выступили на глазах. Хотелось спрятаться, исчезнуть или сделать что-то очень большое и непоправимое – вбежать в комнату и сказать, что он любит родителей, или поцеловать Кимихиро, или…
Широко распахнув глаза, Хидейоши встал с кровати и, словно под гипнозом, направился в комнату отца. Не включая свет, он нашёл в шкафу маленькую шкатулку и достал оттуда яйцо. Не моргая, Хидейоши смотрел на маленькую и глупую вещь, над которой так тряслись целые поколения Доумеки. Самый младший из них сейчас держал в руке судьбу Ватануки Кимихиро, Хозяина Магазина, самого могущественного волшебника в мире.
Хидейоши Доумеки был полон решимости. Он задержал дыхание, закрыл глаза и сжал кулак. В комнате раздался громкий треск.
Следующим утром Хидейоши проснулся в обычном мире. Небо не рухнуло, родители не помирились, сам Хидейоши остался прежним. Он с трудом отсидел уроки, сердце колотилось где-то в горле, а кончики пальцев покалывало от возбуждения. Надо было как можно быстрее добраться до Магазина, увидеть Кимихиро и убедиться, что яйцо сработало.
Последние метры до Магазина Хидейоши пробежал, задыхаясь от быстрого темпа и волнения. Как только он пересек барьер у ворот, его окутала звенящая, душная тишина. Почему-то здесь сильнее ощущалось скорое приближение грозы, воздух дрожал, будто само пространство Магазина растерянно пыталось перестроиться. От необъяснимого испуга у Хидейоши пересохло во рту, и когда по шее медленно потекла капля холодного пота, дверь Магазина распахнулась. Вместо Мару и Моро, обычно приветствовавших его на пороге, Хидейоши увидел темный силуэт самого Хозяина. Осторожно и как-то нескладно двигаясь, он вышел на крыльцо и приветственно улыбнулся. У Хидейоши вырвался вздох облегчения – все было на своих местах. Перед ним стоял все тот же Кимихиро.
За обедом он рассказывал об утреннем клиенте: совсем древний дедушка искал свою первую любовь. Со старой фотографии улыбалась молодая и красивая девушка в школьной форме, и клиент был готов заплатить чем угодно, чтобы узнать, где она сейчас. Хидейоши никак не могу понять желания старика:
– Прошло столько лет, она, наверно, сейчас совсем дряхлая и не похожа на ту девочку с фотографии. Зачем ему разочаровываться в мечте?
Глаза Ватануки спрятала растрепанная чёлка, он увлеченно рассматривал солнечные блики на своем стакане с виски. Его голос звучал приглушенно и сдавленно, словно преодолевал невидимое сопротивление:
– Эта девушка давно мертва – погибла в автокатастрофе вскоре после того, как был сделан снимок. Ее возлюбленный чуть не покончил с собой от горя. Лет через десять он женился, вырастил детей, а потом и внуков. Они хорошо ладили с женой, но первая любовь так никогда и не прошла. Трудно соперничать с достоинствами умерших. А теперь у него болезнь Альцгеймера, он постоянно забывает, что женат, и что девушка с фотографии давно умерла. Думает, потерял ее после окончания школы.
Ватануки отпил из стакана, и Хидейоши завороженно наблюдал за движением кадыка, смотрел на капли на бледных и узких губах. Ему было жутко любопытно, каков виски на вкус.
Промочив горло, Ватануки продолжил рассказ привычно глубоким, мягким голосом:
– Он бы не разочаровался в ней, даже будь она беззубой старухой в лохмотьях. В этом вся суть, Хидейоши-кун, надеюсь, ты скоро поймешь. Кого ты любишь, у того ты в оковах. Эти оковы носят смиренно и с гордостью, они могут превратиться в стержень характера человека, его опору в жизни. Я исполнил желание влюбленного мальчика, он скоро встретится со своей возлюбленной. Заплатит за него дряхлый старик – своим ожиданием. Через неделю ему суждено уйти из этого мира, а его жена похоронит его рядом с заброшенной и позабытой родственниками могилой девушки. Жена и потомки мужчины будут поддерживать порядок и навещать обе могилы. Нельзя забывать своих умерших, иначе рискуешь поплатиться настоящим и будущим.
Вдруг Хидейоши стало очень страшно. Он редко видел Кимихиро таким грустным и странно потусторонним: бледная кожа казалась совсем прозрачной, в глазах почти не осталось жизни, а сам волшебник походил на древнего, застывшего среди пустыни сфинкса. Неизвестную и пугающую магию разрушил Мокона, слишком тихий для обеденного времени. Непрерывно зевая, он взобрался на колени Ватануки и уютно засопел. Кимихиро растерянно переводил взгляд с Моконы на Хидейоши, и, поглаживая одной рукой ушки Моконы, по привычке потянулся к трубке. Когда комнату наполнил пряный дым, тонкими узорами обвивая фигуру волшебника, Хидейоши нашел в себе силы снова заговорить:
– А когда вы начали курить, Кимихиро-сан?
Тот замер, не донеся трубку до рта:
– Кажется, я курю, сколько себя помню, Хидейоши-кун.
Вернувшись домой, Хидейоши окончательно успокоился. Несмотря на странный случай во время разговора, Кимихиро вел себя как обычно. До конца вечера они болтали о перезапуске старого сериала времен молодости Ватануки, и тот рассказывал об отличиях сюжета манги и экранизации, хоть так и не вспомнил, с кем смотрел сериал впервые. Он задорно подтрунивал над знакомым духом со скверным характером, который пришел к нему за каким-то огромным китайским фонариком. Когда Хидейоши удачно, хоть и слишком нагло пошутил над духом, Ватануки громко рассмеялся и взъерошил ему волосы. От этого прикосновения захотелось подпрыгнуть и немедленно выдать еще одну такую же удачную шутку.
Уходил «избранный» Доумеки с чувством исполненного долга, довольный своей смелостью. Хозяин Магазина теперь свободен от оков и призраков прошлого, и может полностью принадлежать настоящему. Под «настоящим» Хидейоши, конечно же, понимал себя.
Всю следующую неделю он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. С каждым днём Ватануки становился веселее и жизнерадостнее, казался более понятным и близким. Они проводили еще больше времени вместе, Хидейоши засиживался допоздна. Он прекратил видеться с одноклассниками, на время визитов отключал коммуникатор, и только родители могли дозвониться на старый-престарый, как музейный экспонат, телефон в Магазине. Ватануки всегда отвечал сам, умудряясь мягко и осторожно убедить старших Доумеки разрешить сыну остаться подольше или даже на ночь. Кимихиро говорил серьезным, взрослым голосом, а сам подмигивал Хидейоши и улыбался по-новому, как школьник, где-то раздобывший выпивку. От этой улыбки пересыхало во рту, хотелось выпить стакан наверняка противного на вкус виски, которое так любил Ватануки. Или закурить. Или проверить, чем отличается поцелуй с мужчиной от поцелуя с девушкой.
В пятницу Хидейоши понял, что не сможет дождаться конца уроков, и по дороге в школу свернул в сторону Магазина. На крыльце его уже ждал Кимихиро с трубкой. В утренних лучах его кожа выглядела еще белее, небрежно завязанное кимоно открывало тонкую длинную шею и худые плечи. Хидейоши всегда знал, что заключенный в Магазине Ватануки бледный и худощавый, но раньше это только добавляло ему особой потусторонности, делало похожим на духа из старых легенд. Никогда раньше Хидейоши не думал, что худые запястья так удобно было бы обхватить своей рукой, что линия шеи будет еще изящней, если Ватануки запрокинет голову, а на бледной коже, наверно, легче оставить синяки от пальцев или даже… К лицу Хидейоши прилил жар, он был уверен, что умрет сейчас же, если не коснется Кимихиро. Тот выдохнул почти прозрачный в солнечном свете дым и без приветствия спросил:
– Не боишься, что я выдам тебя родителям?
– Но вы же не скажете им ничего, правда, Кимихиро-сан?
– Нет, не скажу, – ответил Ватануки, склонив голову к плечу и рассматривая Хидейоши сквозь пряди чёлки. – Что стоишь у ворот, проходи внутрь, раз пришел. Но я принимаю твою просьбу не говорить родителям о прогуле в качестве желания, так что придется платить.
– Какой будет цена, Кимихиро-сан? – заученно спросил Хидейоши. Ему с детства твердили о необходимости уточнять плату, он хорошо знал принцип работы Магазина.
Ватануки ничего не сказал, только толкнул рукой дверь и исчез в темноте коридора. В голове Хидейоши пронеслась мысль, что отсутствие ответа – плохой знак, и что ему надо бы испугаться, отказаться от желания и все же пойти в школу. Но эту мысль быстро вытеснили сложные узоры из лотосов на подоле кимоно – слишком длинный шлейф тянулся за Ватануки, как хвост диковинной птицы. Ватануки обернулся и бросил быстрый взгляд из-под ресниц, порочно – наконец-то он понял истинное значение этого книжного слова – улыбнулся, и Хидейоши внёс в свое последнее сравнение поправку: перед ним хищная диковинная птица.
В доме они некоторое время просто молча сидели – один на полу, другой – лениво развалившись на диване. Этих минут хватило, чтобы Хидейоши понял суть перемены в Ватануки. В нем исчезло что-то, что сдерживало его – некое внутреннее ограничение, делавшее его одновременно отстранённым и умиротворённым, создававшее иллюзию безобидного чудака. Теперь Ватануки заполнял своим присутствием всю комнату, аура чистой, оголенной силы тянулась за ним, как пряный и тяжелый запах благовоний, и кружила голову не хуже белой кожи бедра, виднеющейся в разрезе кимоно.
Это женское кимоно, заметил Хидейоши, и завязано оно по-женски – на талии. Ему было непонятно, зачем взрослому, даже старому мужчине одеваться, как женщина. Раньше волшебник предпочитал мужские китайские ципао, нет, чонсамы – Хидейоши специально искал в интернете правильные названия. Даже когда Ватануки надевал слишком яркие для мужчины кимоно, он все равно завязывал оби как подобает – на бедрах. Новый Ватануки не обращал внимания на огромный вырез кимоно и распахнутые полы, открывающие ноги выше колен. Новый Ватануки пристально смотрел в глаза Хидейоши уже несколько минут. А Хидейоши Доумеки впервые за сознательную жизнь отвел взгляд, краснея от стыда.
– Твоей платой станет работа по дому, – запоздало ответил на вопрос своего временного клиента Ватануки. – Если ты думал, что сможешь прохлаждаться и отдыхать у меня дома вместо уроков, то должен тебя разочаровать: ты будешь чистить кухню, вытирать пыль в сокровищнице и мыть полы во всем доме. Своими руками.
Хидейоши ошарашенно хлопнул глазами:
– Но для этого есть специальные боты-уборщики!
– У меня их нет. Ты видел где-нибудь в Магазине жука-пылесборника? Или хоть один дисплей состояния комнаты? Здесь всё убирается исключительно по старинке, вручную. Так что тряпку в руки и бегом работать, прогульщик.
Пытаясь представить уборку без автоматических специализированных роботов, дитя технологий двадцать второго века шокировано выдохнуло:
– Вы используете магию для этого?
– Нет, не использую. Я вообще очень старомодный, – сказал Ватануки и притворно чопорно поджал губы.
Уставший после целого дня рабского труда и разомлевший после ванны Хидейоши пил чай, с любопытством и легкой завистью наблюдая, как Ватануки наливает себе саке из подогретого чайничка. Кимихиро поймал на себе его взгляд и уже знакомо хищно улыбнулся.
– Хочешь попробовать? Ладно, у меня сегодня прекрасное настроение. Пользуйся этим шансом, работничек, – предложил он, протягивая Хидейоши крохотную, но наполненную доверху глиняную чашечку.
Тот уверенно осушил чашку одним глотком – саке с непривычки обожгло горло, и Хидейоши зашёлся в сухом кашле. Кимихиро рассмеялся, кимоно почти полностью сползло с его плеч, на щеках появился пьяный лихорадочный румянец. От этого зрелища Хидейоши прекратил кашлять и забыл, как дышать. Рука потянулась к трубке – почти белые пальцы на красном дереве, губы плотно обхватывают конец трубки. Затягиваясь, Ватануки прикрыл от удовольствия глаза, а когда открыл, в их глубине вспыхивали такие же жаркие искры, как и в тлеющем табаке на другом конце трубки. Выдохнув дым, он быстро и почти незаметно облизал губы и затянулся еще раз. На третьей затяжке Хидейоши спросил небеса, за что заслужил такую пытку. Вместо того, чтобы подойти и впиться глубоким поцелуем в приоткрытые, сухие от табака и дыма губы, он налил себе еще саке, и, выпив, отважился спросить:
– Почему вы сегодня оделись, как женщина, Кимихиро-сан?
Ватануки ответил неожиданно горько:
– Алкоголь язык развязал? Что ж, я иногда ношу женские вещи, потому что...
Он даже не успел закончить предложение, как взгляд заволокло бессмысленное и потерянное выражение. После короткой паузы он продолжил:
– ...Просто потому что мне нравится, наверно.
Растерянный вид Кимихиро подтолкнул Хидейоши к решительным действиям: он подошёл совсем близко, накрыл бледную руку своей, но когда все же наклонился, Ватануки резко отодвинулся и выдернул ладонь, объяснив со снисходительным укором в голосе:
– Это лишнее, поверь. Доумеки, ты, конечно, похож на своего прадеда, как тот был похож на своего деда, но я, знаешь ли, не ищу замены.
Ему отказали. Кимихиро ему отказал. К горлу подкатил ком обиды, и Хидейоши уставился в потолок, сдерживая постыдные злые слезы. Он сам себе казался жалким и глупым. Когда глаза перестало щипать, он спросил, стараясь, чтобы это прозвучало безразлично, но голос предательски дрожал:
– Вы раньше никогда не называли меня по фамилии, Кимихиро-сан! И какое мне дело до всех этих дедов и прадедов? Разве вы не видите, что это я сам хочу...
Голос сорвался от волнения, а Хидейоши мысленно возмутился: почему он должен это озвучивать? Ватануки – чертов Хозяин Магазина, ему полагается быть мудрым и понимать желания людей с полуслова, а не хлопать глазами, удивленно открыв рот. Такой идиотский вид настолько не вязался с самим Кимихиро, что Хидейоши снова захотелось его поцеловать или впервые в жизни ударить.
Ватануки же с глупой улыбкой извинился:
– Я раньше называл тебя по имени? Прости, в последнее время я слишком рассеянный, постоянно что-то забываю. Ах да, ты же еще маленький, глупо было бы называть тебя по фамилии. Извини старого идиота, Хироши-кун.
Услышав имя отца, Хидейоши отшатнулся. Это неправильно, неправильно, неправильно, должно быть, случайная оговорка, ошибка. Но Ватануки обеспокоенно заглянул в глаза и спросил Хироши-куна о самочувствии. Чувствуя, как земля проваливается под ногами, Хидейоши выбежал из комнаты, и, схватив школьную форму, так на ходу и переоделся.
По возвращении домой у входной двери он столкнулся с угрюмым отцом. Тот хотел что-то сказать, но Хидейоши был настолько зол, что решился на ужасную, непозволительную наглость – захлопнул прямо перед носом отца сёдзи, кулаком ударив по кнопке закрытия на стене. Затем поставил режим тотального недопуска в комнате, отключил все коммуникаторы и упал на кровать, закрыв лицо руками. В вихре жгучей обиды, гнева, несправедливости и острого желания потерялась мимолётная мысль, что он уже неделю не видел ни Мару с Моро, ни Моконы.
Все утро субботы он выслушивал нотации отца. Хидейоши всё пропускал мимо ушей – все, о чём он может думать, это целовал ли его отец Кимихиро. Вчерашний спокойный тон Ватануки говорил в пользу того, что да, по крайней мере, пытался. И, видимо, не один Доумеки думал о Кимихиро в таком ключе. Свои собственные мысли Хидейоши предпочитал не учитывать: если бы он добился Кимихиро, то никогда бы не искал себе подставную жену, никогда бы так не унижал своего возлюбленного. Его же воспитывали честным, эти отвратительные лицемеры воспитали его честным! Сами, наверно, днём спали с таким удобным Ватануки, а ночью делали наследников с законными женами, как подобает в приличном обществе. Славная семейная традиция! Передай эстафету сыну! Хидейоши разрывало от ненависти и разочарования, он одновременно жалел и презирал Ватануки. И в ближайшее время не хотел бы его видеть, если бы прабабушка Юми не велела передать маринованные сливы по любимому рецепту Кимихиро.
Передавая банку со сливами и обещание скорого визита от прабабушки, Хидейоши старательно прятал взгляд и попытался почти сразу же убежать. На следующий день он успокоился и снова начал заходить после школы. Кимихиро теперь стал добродушным и гостеприимным. Ощущение обжигающей силы пропало, как и яркие кимоно с узорами из цветов. Их заменили выдержанные в одном цвете, чисто мужские кинагаши, а иногда, несмотря на жару, простые черные штаны и тонкий закрытый гольф. Ватануки снова улыбался по-новому – искренне и беззащитно, что, конечно же, жутко раздражало. Он теперь называл Хидейоши исключительно по фамилии – боится перепутать, зло думал отныне просто «Доумеки». Все в новом Кимихиро невыносимо раздражало – вечно растерянный взгляд, несносная забывчивость, нынешний пуританский стиль в одежде. Ватануки в женском кимоно пугал, но притягивал, соблазнял, восхищал; этот вызывал жалость и желание хорошенько его встряхнуть. Просто желание он тоже вызывал, но в этом Хидейоши боялся себе признаться – еще слишком свежей была обида после отказа. Возможно, Кимихиро почувствовал раздражение Хидейоши, потому что еще через неделю он начал непривычно огрызаться. Волшебник, который теперь вел себя более соответствующе биологическому возрасту своего тела, постоянно бурчал, срывался на крик и шипел «Доумеки» с такой злобой, что Хидейоши невольно вздрагивал и ёжился.
Однажды после обеда Кимихиро уселся напротив Хидейоши и начал пристально, очень пристально рассматривать его. Хидейоши не мог не замечать мягкую и нежную кожу лица, сосредоточенно нахмуренные брови, линию которых так хотелось проследить пальцем. В черном гольфе Ватануки выглядел больным, под глазами залегли темные круги. От него доносился запах алкоголя и табачного дыма – Хидейоши не понимал, что в нынешнем Кимихиро могло вызывать желание, он был жалким, потерянным, несчастным. Вопреки мыслям Хидейоши почувствовал, что наклоняется все ближе и ближе, пока к запахам дыма и алкоголя не примешался особенный, самый лучший, самый зовущий запах в мире. То, что было потом, Хидейоши был уверен, он запомнит на всю жизнь. Ватануки сам целовал его – сначала легко, а потом глубоко и напористо, проникая в саму душу, оставляя на ней свой след. Это никогда бы не сравнилось с поцелуем девушки, никогда бы не сравнилось с поцелуем любого другого мужчины. Когда Хидейоши подался вперед с желанием продолжать бесконечно или немедленно перейти к чему-то большему, Ватануки вдруг отстранился, начал собирать тарелки с обеда и, не оборачиваясь, проговорил:
– Хватит с тебя, скоро должна прийти моя милая Коханэ-тян, так что вали отсюда, ты на нее плохо влияешь.
Коханэ? Коханэ Доумеки, жена Шизуки? Наконец Хидейоши начал понимать, что происходило с Ватануки. Он думал, что перед ним Шизука, что они с Коханэ живы, что ему лет восемнадцать-двадцать. Внезапно всё стало на свои места. Нашлось объяснение постоянной забывчивости, переменам в характере, в стиле одежды. Осознание было таким ужасающим и необратимым, что Хидейоши быстро попрощался и выбежал из Магазина – ему казалось, что он задохнется в четырех стенах.
Но почему яйцо подействовало именно так? «Если мой самый большой страх осуществится, я об этом не узнаю», «оковы любви могут превратиться в стержень характера человека, его опору в жизни» – эти слова горели в его голове, прожигая мир перед глазами, заполняя собой всё остальное. Неужели он любил ту ведьму? Неужели воспоминания о ней были самым важным, что у него было? Несмотря на ужас от последствий своего поступка, Хидейоши чувствовал себя обманутым, никому не нужным: самым важным для Кимихиро человеком была ведьма, единственным Доумеки для него всегда был Шизука, все остальные были просто случайными прохожими в его жизни. Даже эту Коханэ он любил больше, чем самого Хидейоши! Он убегал от Ватануки, от Магазина, теперь пустого и почти мертвого, от своего поступка, от ответственности за него. До конца школьных занятий он не возвращался в Магазин.
В честь конца семестра в школе Хидейоши устраивали экскурсию в Киото. Родители с необычным рвением настаивали на посещении, говорили, что надо сменить обстановку, что такие поездки необходимы наследнику храма, и взяли с Хидейоши обещание побольше разузнать о местных храмовых комплексах. Мама к тому времени подозрительно притихла, будто бы успокоилась, оставив попытки перекроить характер мужа по своему желанию, а флегматичность отца удивительным образом успокаивала. Хидейоши решил их послушаться и отвлечься на время поездки. И хотя его все еще мучило чувство вины, стыд за поспешное и необдуманное решение, он решил, что за пару дней ничего не случится. По возвращению в Токио он во всем признается отцу, а пока приведет свои чувства в порядок.
Экскурсия была ожидаемо скучной, а одноклассники казались совсем глупыми детьми с шуточными проблемами. Тем не менее, Хидейоши успокоился, твердо решив раскаяться и принять ответственность. Немного беспокоило то, что весь первый день не отвечал ни один коммуникатор родителей. Зато вечером второго дня позвонила прабабушка. Хидейоши не видел ее глаз – она неправильно держала коммуникатор, и камера была на уровне ее подбородка. Но как только он разобрал, что она орет, Хидейоши бросило в холодный пот:
– Что ты с ним сделал? Что ты натворил, глупый ребенок? Отвечай! Ты украл яйцо?! Признавайся! – голос старушки был пугающе сильным и злым. Хидейоши никогда в своей жизни не слышал, чтобы тихая и кроткая женщина так кричала. Он тихо промямлил в ответ:
– Я… Да. Но я не хотел… я не думал…
Юми Доумеки судорожно втянула воздух и тихим, бесцветным голосом сказала:
– Правильно, ты не думал, – и оборвала связь.
Хидейоши трясло так, что он не мог убрать коммуникатор в карман. Перезвонить он не решался – боялся услышать страшный приговор, даже не хотел знать, что случилось с Кимихиро. Всю ночь Хидейоши не мог сомкнуть глаз и дрожал под теплым одеялом до самого утра, когда за детьми прилетел школьный планер.
Дома он сразу же увидел бледную бабушку с поджатыми губами. На вопрос, что произошло, она покачала головой и отвела в храм. Отец сидел в своем кабинете, сжимая голову руками. Хидейоши никогда не видел отца в отчаянии, и когда он поднял на сына потухшие глаза, тот еле сдержал крик. Первой заговорила бабушка:
– Вчера ночью сбежала твоя мать. Вещей нет, из гаража исчез один электромобиль, оставила только записку тебе. «Ты у меня сильный, Хидейоши. Люблю тебя и обещаю найти», – ее голос дрогнул, и губы затряслись. – Какой позор, что скажут люди…
Отец резко поднялся с кресла и вышел из комнаты. Хидейоши казалось, что он остался совсем один. Идиотская записка ничего не объясняла. Его предали. Все его предали. Бежать было некуда – даже в Магазине его больше не ждал добрый волшебник, у которого на все был мудрый ответ. Вспомнив о вчерашнем звонке прабабки Юми, он с сумасшедшей надеждой и отчаянием одновременно выбежал из дома. По пути Хидейоши, как мантру, как самое сильное заклинание, повторял «все будет хорошо». Если верить, сильно верить в желание, оно обязательно сбудется, так говорил Кимихиро, он обещал!
Когда Хидейоши подбежал к воротам Магазина, то увидел полусгнивший забор и заросший травой пустырь. К столбу с надломленным полумесяцем прислонился юноша лет семнадцати в мятых штанах и криво застегнутой школьной рубашке. Весь дрожа, Хидейоши подошел к тому, кто еще недавно был Кимихиро Ватануки, Хозяином Магазина желаний и самым могущественным волшебником в мире. Потерянный ребенок в теле Ватануки поднял на Доумеки прищуренные близорукие глаза и растерянно улыбнулся:
– Простите, а вы не подскажете, где я сейчас? Никак не могу вспомнить дорогу домой.
– Кимихиро-сан, простите меня, умоляю, я сделаю все, что угодно, отдам все, только вернитесь ко мне, пожалуйста, только не оставляйте меня! – срывающимся голосом шептал Хидейоши, заглядывая в лицо ребенка с мертвыми глазами.
– Мы знакомы? Извините, но я вас не помню. Я вообще мало что помню, наверно, я очень забывчивый, но я не помню даже этого, к сожалению. Вы поможете найти мне дорогу домой?
Хидейоши не ответил. Он с немым ужасом смотрел, как тускнеет и затягивается бельмом правый, светло-карий глаз Кимихиро Ватануки.
Примечания:
1) Имя «Хидейоши» можно записать с помощью следующих иероглифов: 秀 – достоинство, превосходство и 吉 – удача.
2) «Я никогда не видела человека, который бы стал долгожителем благодаря соблюдению запретов» – высказывание Мурасаки Сикибу, японской поэтессы и писательницы, автора романа «Гэндзи-моногатари».
3) Ципао – традиционное китайское платье, изначально предполагало широкий крой и длинные рукава.
4) Чонсам – шанхайское название ципао, иногда используется для обозначение мужской одежды.
5) Оби – пояс для кимоно.
6) Кинагаши – легкое мужское кимоно, обычно используется как домашний вариант одежды.
@темы: ФБ, xxxHolic, fanfiction